У меня возникла идея сделать с вами интервью после поста в Facebook, в котором вы писали, что мечта станцевать Джульетту осуществилась. Эта мечта еще со времен училища?
Нет, не с детства. Наверное, когда пришла в театр, и мне стали давать больше ролей драматического плана, где больше цепляет именно роль, нежели сам хореографический текст. Я стала очень любить такие роли, как Жизель, Анюта. Потом был важный для меня спектакль «Утраченные иллюзии», который ставился так же как и «Ромео и Джульетта» Алексеем Ратманским. Джульетту я очень хотела станцевать, это была, наверное, самая заветная мечта – прожить эту роль на сцене.
Ранее в театре шла версия «Ромео и Джульетты» Юрия Григоровича, почему до этого не удалось станцевать эту роль, ведь по амплуа попадание на сто процентов?
Не знаю, честно говоря.
Задумывались об этом?
Конечно. И спрашивала. Но у нас не так часто шел этот спектакль, а исполнительниц первого блока очень много. Всем надо успеть станцевать, видимо, новые вводы сложно было уже реализовать.
Даже в ранге примы нет гарантий…
Да. Все не так легко на самом деле, как может показаться со стороны.
Та же ситуация со «Спящей красавицей».
Да, все не складывается у меня. Не могу сказать, что я так же горю Авророй, как Джульеттой. История проще, нет такого драматизма. Этот балет держит тебя в потрясающей форме, как только начинаешь репетировать Аврору, у тебя все встает на свои места, все выправляется в теле. Хотелось бы станцевать на родной сцене этот балет, что говорить, но я уже даже не знаю, сложится или нет.
Теперь о «Ромео и Джульетте». Кто вдохновлял? Конечно, есть столько великих предшественниц. Опирались на них или вы против заимствований?
Я люблю смотреть разных исполнительниц. Начиная с Галины Сергеевны Улановой до современных балерин. Смотрела фильм Дзеффирелли. Я считаю, что нет ничего плохого в заимствовании, если что-то тебе нравится в исполнительнице. Не подражать, конечно, но это и не получится, потому что все люди настолько разные. Хотелось создать что-то свое, прожить что-то свое. Эта история, музыка – все накладывает огромный отпечаток. Слезы наворачиваются на глаза даже в зале, когда ты просто репетируешь. Это поразительно.
А вы же танцевали «Ромео и Джульетту» с мужем, Вячеславом Лопатиным?
С мужем, да.
Это же, наверное, еще более усиливает эффект?
Я очень люблю танцевать со Славой – мало того, что с технической стороны это мой самый удобный партнер. В связи с тем, что танцуем мы очень давно с ним вместе, эмоционально другие спектакли у нас получаются. Наверное, когда ты смотришь в глаза любимого человека, это все выглядит более естественно, ничего играть не надо.
В Джульетте очень важна драматическая составляющая. Сколько ушло времени на подготовку? И, может быть, расскажите, как именно вы готовили роль.
Мы никогда отдельно не работали над актерским мастерством, отдельно именно над текстом. Изначально к нам приезжали ассистенты Алексея, показывали весь спектакль. Они сами его танцевали, показывали в полную ногу, со всеми поддержками досконально.
А составов было много – все должны были станцевать или кто-то боролся за право станцевать?
Выбор оставался за Алексеем.
Кто-то не станцевал?
Не станцевали очень многие.
Какой спектакль получился у Алексея Ратманского, на ваш взгляд?
У Алексея спектакль о любви! Об огромном чувстве двух совсем ещё молодых, но сильно полюбивших друг друга людей. Спектакль о том, как два человека просто не представляли жизни друг без друга и о том, как они боролись за эту любовь вопреки всему!
Алексей очень требовательный хореограф в работе, расскажите про ваше совместное творчество?
Вы знаете, так получилось, что на протяжении всего моего творчества я с Алексеем в определенный этап жизни пересекаюсь. Когда я пришла в театр, он был художественным руководителем. Я только начала работать, в каких-то его спектаклях участвовала, например, танцевала Галю-школьницу.
Потом участвовала в премьере «Русских сезонов». Тогда мне казалось, что он просил то, что нереально выполнить, просто невозможно. Когда он приехал в Большой театр ставить «Утраченные иллюзии», мне было уже гораздо легче с ним работать, я лучше его понимала, и мне казалось, что все выполнимо. С ним всегда очень интересно репетировать. Он дико требовательный. Наверное, настолько требовательных я вообще не знаю балетмейстеров, потому что на каждое движение он что-то просит, замечает. Ты еще только готовишься к движению, а у него уже полно замечаний. К этому нужно привыкнуть, сначала это вводит в ступор, потому что сразу кажется, что у тебя вообще все плохо, все ужасно и ничего не получается.
С Джульеттой был тоже очень интересный период работы, незабываемый просто, я жила этой ролью, хотя было тяжело. Мы репетировали допоздна каждый день, уйму времени, мы практически в 12 ночи выходили из театра.
Когда Алексей Ратманский был художественным руководителем, он же давал возможность заявить о себе совсем молодым артистам. Тогда зритель узнал о Екатерине Крысановой, Наталье Осиповой, а вы тоже вошли в эту плеяду?
Я училась в то же время, но я не могу сказать, что я вошла в ту же плеяду. Нисколько не виню Алексея Осиповича за это, потому что я, действительно, была гораздо слабее девочек – и физически, и технически. Я еще не была на нужном уровне, когда он руководил труппой в Большом театре.
Настя, вы учились в звездном классе — Полина Семионова, Мария Кочеткова…
Да, я училась с ними, но потом я осталась на второй год.
У меня такой вопрос, все-таки у вас нестандартный рост для русского балета. Та же Мария Кочеткова решила уехать, понимая, что ей здесь танцевать максимум Красных шапочек. Когда вы шли в Большой, вы на что-то надеялись?
Ни на что не надеялась, честно вам скажу. Я даже ездила на третьем курсе училища в Берлин, потому что были большие сомнения, возьмут ли меня в Большой театр. А в другие театры идти не хотела. Я решила для себя, что если с Большим театром не получится, то уеду. У меня было очень даже неплохое предложение из Берлина, куда меня брали сразу с контрактом, неплохой зарплатой, и я уже очень серьезно раздумывала об этом предложении.
Но меня взяли в Большой театр. Конечно, меня пугало, что мой репертуар ограничится амурчиками, тем более как раз мне стали давать именно такие партии.
Что стало толчком к выходу из этих рамок? Ведь это, на самом деле, такая уникальная история в России, что получилось выбраться.
Первая такая партия, которая стала переломной, когда Юрий Бурлака почему-то поставил меня в Эсмеральду. Говорю «почему—то», потому что я сама к нему пришла и говорю: «Вы что? Какая я Эсмеральда?». Я человек в себе очень сомневающийся и сначала была в шоке от этой новости. Он говорит: «Я тебя вижу». Там были Наташа Осипова, Маша Александрова и я. Стала работать, и когда вышла на сцену, что-то во мне само переключилось. Во-первых, там сильно менялась моя внешность, я вышла в черном парике, такая цыганка. После этого у меня появилось больше веры в себя, а потом стали появляться такие партии, как в балете «Утраченные иллюзии».
«Жизель» состоялась же?
Да, я ее, к сожалению, не так много раз танцевала, но станцевала. Это тоже была знаковая роль для меня, тоже мечта. У меня был длительный период подготовки, я ушла с головой в эту партию. Наверное, до Джульетты именно Жизель была для меня самым ярким событием в моей творческой жизни.
А сейчас что мечтаете станцевать?
Мало реально, но очень хочется станцевать Татьяну в «Онегине». Меня все время на такие партии тянет, где надо играть, страдать, умирать, плакать.
Хочется еще танцевать «Жизель», я бы ее сейчас станцевала по-другому, потому что с каждой новой героиней я меняюсь, у меня меняется взгляд на многие партии, на свое поведение на сцене; встречи с хореографами тоже очень сильно меняют, не только в тех спектаклях, которые ты с ними готовишь или ставишь, а и в других, которые, казалось бы, давным-давно в твоем репертуаре.
А что-нибудь есть еще за пределами театра, что интересно?
Я очень люблю драматические театры, сейчас мне это интересно, мне нравится наблюдать за актерами. Я беру что-то и в свою профессию, конечно.
Мне интересно у вас еще спросить, а вы бы поступили как Джульетта?
Однозначно. Мне кажется, мы с ней очень похожи. Я не из тех, кто сядет, будет продумывать план. У меня эмоции на первом месте, если я вся очень загорелась – все, я лечу, и будь что будет.
Материал подготовлен Алисой Аслановой
