Вы все детство провели в недрах Мариинского театра: видели, как работают ваши родители, балетные артисты, их тяжелый труд и закулисье, которое было естественным миром для семьи. У вас не было чувства обыденности от происходящего?
Никогда! Мы с братом приходили домой из театра с ощущением волшебства (улыбается). Я всегда умоляла маму взять меня на работу, и они с папой водили нас на репетиции, а на выступлениях сажали в первую артистическую ложу над оркестром, и мы видели, как собираются музыканты, как готовятся артисты в кулисах, и чувствовали всю энергетику. Когда мне исполнилось десять лет, я сказала родителям, что хочу быть балериной, хотя до этого ничем подобным не занималась: ни танцами, ни гимнастикой.
Было сложно учиться? Ведь обстановка в Академии отличается от театральной среды, к которой вы привыкли.
Скорее, все было волнительно: экзамены, уроки, педагоги. Через четыре года после поступления у меня еще случилась травма – мне понадобился год, чтобы восстановиться. Но когда я пришла в себя, то сразу начала много танцевать, и в результате на выпуске у меня сложился огромный репертуар: кроме номеров из балета «Корсар», «Жизель», «Щелкунчик», я исполняла целиком гран-па из «Пахиты» и миниатюру «Павлова и Чекетти».
После травмы вы попали в класс Людмилы Валентиновны Ковалевой. Чему вас научил легендарный педагог?
«Балеринству». Людмила Валентиновна занималась не только нашей физической формой: она давала нам очень много исполнительских подсказок, чтобы мы танцевали партии не как ученицы, а как балерины. Сам класс даже выглядел, как представление: например, у нас всегда были очень красивые адажио и на середине, и у станка. Наш педагог нас не ломал, а раскрывал, как личностей, и помогал найти свою индивидуальность.
Ваш брат-двойняшка Петр тоже учился в Академии, а потом вы вместе уехали работать в театр им. Станиславского и Немировича-Данченко. Почему вы решили отправиться в Москву?
Мы очень хотели работать в одном театре и помогать друг другу, а в Петербурге на тот момент это было невозможно. В «Стасике» тоже было непросто, а нужно было набирать опыт. Мы самостоятельно начали готовить «Лебединое озеро» с Натальей Чеховской как с нанятым педагогом просто в никуда. Иногда на репетиции к нам приходил Андрис Лиепа, с которым мы до сих пор дружим, и давал нам наставления. Благодаря этим занятиям после конкурса в Новосибирске нас с братом пригласил к себе работать руководитель Большого театра Беларуси и балетмейстер Валентин Елизарьев, и мы уехали в Минск.
Было тяжело вдали от дома?
Я бы не сказала: мы очень много работали и в первый же сезон станцевали восемь больших трехактных премьер как ведущая пара. Мы постоянно пребывали в творчестве, уставали, и было не до мелочей. Но признаться, мама, которая к тому времени уже вышла на пенсию, часто приезжала к нам, приходила на репетиции и подсказывала какие-то моменты, папа гостил чуть реже, потому что еще работал в Мариинском театре.
Когда вся семья принадлежит балетному миру, груз ответственности еще больше. Как не потерять связь и теплые отношения с родителями несмотря ни на что?
Нам с братом очень повезло в этом смысле. Наша мама, например, очень легкий человек. Если она видела, что я не справляюсь, то не давила еще сильней, а помогала, давала советы, или просто возила на массаж. Так было не только, когда мы работали в Минске, но еще и во время учебы в Академии. Если у меня что-то не получалось, она всегда говорила: «Все будет хорошо, ты самая лучшая и красивая» (улыбается). Мне кажется, это правильно: иначе ребенок, а иногда и начинающая балерина может сломаться.
В Минске у вас с братом был звездный старт: вы все время танцевали не только в титульных классических балетах, но и в постановках самого Елизарьева. Почему решили вернуться?
Там мы набрали очень много опыта и, безусловно, выросли как артисты. Все верно: кроме традиционных спектаклей, в нашем репертуаре были даже балеты Николая Валентиновича (Елизарьева — прим. ред.) с невероятными верховыми поддержками и всевозможными трюками. Хотелось идти дальше, и, когда в 2007 году нас пригласил в Михайловский театр Фарух Рузиматов, мы были счастливы вернуться домой!
Вы чувствуете здесь особое вдохновение?
Да. Это мой любимый город. Таким он, кстати, стал после моего возвращения из Минска. До этого я практически не замечала ни атмосферу, ни архитектуру, ни дух города. Все изменилось особенно после того, как моим местом работы стала Площадь искусств, где находится Михайловский театр — здесь особая энергетика.
Через вашу балетную жизнь красной нитью проходит «Лебединое озеро»: вы готовили его в Москве, после чего вас пригласил в Минск Елизарьев, потом в Михайловском театре Михаил Мессерер с вами готовил свою редакцию. Какие они – ваши Одетты-Одиллии?
В каждом спектакле разные. Одинаково станцевать не получается, всегда находишь что-то особенное. Иногда прямо на сцене вдруг случается совершенно новая атмосфера, и сразу открываются неожиданные нюансы, как подарок вселенной.
Вам ближе Белый или Черный лебедь?
Интригующий и коварный Черный — большое раздолье для артистизма и для того, чтобы раскрыться на сцене. Но Белый — тоже интересный, ведь это больше птица, а не девушка. А если выбирать между печальным или счастливым концом, то мне нравится последний, ведь сам балет про прощение, как и «Баядерка», где я люблю обеих: и шикарную Гамзатти, и Никию, партию, которую можно назвать олицетворением мечты каждой балерины.
Вы уже давно танцуете главные партии. Вам все еще свойственно эмоциональное опустошение после спектакля?
Да, бывает, что надо восстанавливаться несколько дней. Часто такое случается, когда в зале происходит невероятный обмен со зрителем и увлеченная публика замирает, а ты танцуешь в звенящей тишине. После таких вечеров нужно заново набрать силы.
Что вам помогает?
Моя семья и дети.
Интервью Ольга Угарова
Фото Ира Яковлева
Стилист Людмила Шушпанова
MUAH Анастасия Мешкова
Total Look So Number One
