О балетной жизни
Алексей Кононов: Количество людей в зале, где сегодня негде даже стоять, – это подтверждение тому, как удачно вы реализовались в балетной профессии. Вы счастливы?
Людмила Ковалева: Честно говоря, я никогда не думала, что моя фамилия станет известной. Как так получилось? Не знаю. Да, я счастлива и не представляю свою жизнь вне балета. У меня больше ничего нет. При этом, ни я, ни мои родители не были связаны с этой профессией. В моем случае так распорядилась судьба. Совершенно случайно я оказалась в Ленинградском хореографическом училище, где сначала мне вообще не понравилось. Я думала, там нужно будет заниматься акробатикой, стоять на руках и делать мостики. Казалось, что все скучно. Но когда мама пошла забирать документы, мой педагог сказал, что ни в коем случае нельзя этого делать. А потом моя жизнь стала балетом.
О характере в балете
А.К.: Вы согласны с высказыванием Фаины Раневской о том, что «балет — это каторга в цветах»?
Л.К.: Да, но и цветы еще надо заработать, а у балета короткий век. Скажем, я была способная, но думала, что жизнь как поезд – еще будет идти. Кроме этого, мне не хватило характера и педагога. Если бы рядом был сильный человек, который вцепился бы в меня и толкал вперед, могло бы все сложиться по-другому. А у меня и психика была плохая: думала, что танцевать могут только небожители, но никак не я. И вообще, балерина – это сочетание многих личностей: педагога, хореографа, композитора. Но основа основ — это характер и отсутствие зависти, которая съедает. Например, Дина (Диана Вишнева — прим. ред.), никогда не завидовала Ульяне (Ульяна Лопаткина — прим. ред.). Лопаткина помогала Дине расти, и это было очень хорошо, они тянулись друг к дружке, а не соперничали.
О профессии педагога
А.К.: Многие балетные люди идут не на сцену. Например, меня она не тянула. Помните, как я после выпуска из Вагановского училища работал в Большом театре всего месяц? Я вам позвонил из Москвы и сказал: «Людмила Валентиновна, я ухожу». Вы мне тогда кричали в трубку: «Дурак! Останься хотя бы на один сезон для биографии!» А я вам ответил, что одного месяца для биографии уже достаточно.
Л.К.: Потому что лично тебя тянула другая профессия. Ты просто не хотел на сцену. Но так не у всех. Девочки хотят быть балеринами, а не педагогами и театральными сотрудниками. Когда я закончила курсы, и мне дали класс, в первый момент хотелось все бросить, но потом очень быстро у меня появилось желание что-то сделать из этих девочек. Это и направило мою педагогическую деятельность: мне надо самой развить их данные. Тут моя фантазия дала мне силу, а из подсознания всплыли образы Жизели и Одиллии, которые я смогла передать детям. Мне даже кажется, что настоящим балеринам труднее сделать других балеринами, ведь они вкладывают в учеников ровно то, что танцевали сами. А у меня все в снах и мыслях, поэтому я могу брать и делать из ребенка все.
О своих ученицах
А.К.: Я помню, как приходил в Вагановское училище, уроки начинались с девяти, а ваши девочки уже были в зале с восьми и разогревались. Как вам удалось их заставить так работать?
Л.К: Ты знаешь, а они сами тащились. Я не заставляла их. Наоборот. Ведь Дина (Диана Вишнева — прим. ред.) еще жила далеко — уж не знаю, во сколько она вставала. Они приходили все, и когда занимались, я ругалась даже, мол, «Куда вы в такую рань? Так устаете, что ничего делать не можете!». А потом были дополнительные занятия: если не до семи, то до девяти. Иногда девочки просили еще, а я им говорила: «Хватит, я же не фашистка какая-нибудь». Я добрая. Надо сказать, что и Дина, и Ульяна (Ульяна Лопаткина — прим. ред.), и Кристина (Кристина Шапран — прим. ред.) — это все личности, поэтому их было видно, даже в кордебалете «Лебединого озера».
А.К.: Что вы испытываете, когда выпускаете свои классы? По себе знаю: когда показываешь спектакль зрителям, то потом лежишь и чувствуешь, словно из тебя вынули нечто жизненно важное. Необходимо время, чтобы наросло обратно.
Л.К: Конечно, становится жаль. Всегда есть ощущение, что я могла бы дать им больше. Часто думаю: вот если бы еще годик. Как с экзаменом: ждешь его, ждешь, а как сдашь – пусто становится.
О будущем в балете
А.К.: Раз уж мы находимся в «театре» Дианы Вишневой, задам вопрос от лица многих родителей: как понять, будет ли у ребенка будущее в балете? Возможно ли определить это с ранних лет?
Л.К: Нереально. Попадаются случаи, как Диана, но это единицы. Многих детей берешь – настоящие звездочки, а потом происходят физические изменения. Не выросла, набрала вес – и все. Очень обидно, очень переживаю за таких девочек. Исчезают звездочки, и вперед выбираются средненькие, сухонькие, неприметные. Такое бывает, поэтому предугадать невозможно. И когда я беру класс, то никогда не знаю, кто будет тем «одним человеком».
О репетициях
А.К.: Как для вас проходят репетиции по созданию образа? Вы ведь не даете конкретно «урок Джульетты», или «урок Одиллии». Насколько для вас важна та связь с Диной (Диана Вишнева — прим. ред.), которая у вас возникла? Я знаю, что почти все ее роли вы готовили вместе.
Л.К.: Для меня в первую очередь интересен сам образ. На самом деле, мне просто очень повезло с Диной. Я работала конкретно с ней, а не в театре. Столкнулась с тем, что нужно делать образ к спектаклю так, как именно я его вижу и чувствую. У меня не было никаких рецептов успеха. Дина – феерическая ученица, это все ее вера в меня. Если я прошу, то она миллион раз сделает, пока мы не найдем правильную позу, жест, взгляд. Ее обожают хореографы, ведь она влезает в человека, берет все, верит безоговорочно.
Текст Ольга Угарова
Фотографии Cтудии Context Pro и Иры Яковлевой
