Этот сезон ты начала в новом театре. Как ты пришла к такому радикальному решению – перейти из Большого в Муз. театр Станиславского и Немировича-Данченко?
Когда все хорошо, из Большого не уходят. Говорить обо всем не хочу, но есть принципиальные вещи, которые повлияли на мое решение. Я давно следила за репертуаром «Стасика» и всегда завидовала тому, какие постановки осуществляет этот театр. Я себя больше позиционирую как артистку современного репертуара, чем классическую балерину. Мне больше по душе свободная пластика, и, мне кажется, она больше ложится на мою индивидуальность. Когда я услышала о планах Лорана Илера на новый сезон, я была в восторге, увидев в списке хореографов всех тех, с кем мечтала всегда поработать: Наарин, Геке, Экман!
Но это же было не спонтанное решение?
Нет, я долго к этому шла. Пять лет. В Большом театре я примерно понимала, что меня ждет в ближайшие десять лет…
А что тебя ждало?
Один и тот же репертуар, который я танцую уже десять лет. И вряд ли бы я смогла выбраться куда-то выше, а ждать вечность, когда наконец начнут ставить новые балеты Макгрегора, Килиана или Форсайта, невозможно. Это сомнительное занятие – жить в ожидании. Поэтому, отдав десять лет своей жизни Большому театру, я не особо жалею о том, что я его покинула. Когда, как не сейчас, что-то менять и узнавать новое. Не знаю, куда дальше меня занесет…
Какие риски этого перехода?
Скорее, не риски. Я человек, который небыстро привыкает к месту, поэтому, когда в моей жизненной системе начинает что-то меняться, это сказывается на моем самочувствии и состоянии. Я уже месяц работаю в новом театре и могу сказать, что первое время мне было достаточно сложно. Было привыкание к новому пространству, времени и даже новым редакциям балетов.
Такое тонкое восприятие перемен не мешает ли тебе, ведь жизнь артиста – это в целом отсутствие стабильности…
Да, есть такое. Для меня риски всегда связаны с моим психологическим состоянием. Я для себя выявила такую проблему, связанную с балетом, что на меня влияет даже не столько моя физическая форма, хорошая она или плохая, сколько мое психологическое состояние. Я могу быть в прекрасной физической форме, но если я не настроена правильно, я не могу выдать правильный результат на сцене. И сейчас я сконцентрировалась именно на этом, я пытаюсь с этим работать, стараюсь быть легкой в отношении каких-то неудач и сложностей. Конечно, не всегда получается, но я буду работать над этим и дальше.
Ты прошла через череду травм, после этого тоже крайне сложно возвращаться на сцену…
Да, безусловно. Я чувствовала дикую неуверенность в себе. После травм совершенно по-другому относишься к своему телу. Изменения всегда начинаются внутри, но как раз смена театра для меня станет таким небольшим толчком, который поможет в работе над собой.
Как получилось, что в течение десяти лет ты танцевала одно и то же? Ты ведь очень удачно заявила о себе в балете «Херман Шмерман»…
Да, но после этого спектакля почти все балетные премьеры того периода я пропускала из-за травмы, которая возникла по причине перегрузок. А когда я вернулась, уже не смогла влиться в те спектакли, которые ставились, и как-то так потихоньку начала уходить на второй план. Будто до этого я была в потоке, который меня вел к чему-то, а потом я стала идти поперек и никак не могла в него вернуться.
Подвеска из платины с бриллиантами — Tiffany Key
Колье из желтого золота — Tiffany Atlas
Костюм и пояс – Izeta
Мюли — The9x
Зная твою целеустремленность и работоспособность, эта невостребованность переживалась трудно?
Да, этот период я сложно переживала. Во время травмы я пыталась переключиться: давала мастер-классы, работала над собой, старалась развивать себя. Но в театре это было просто неплодотворное время, где больше всего сил уходило на переживания, а не на работу. Конечно, появились мысли, что надо что-то менять, возможно, заканчивать с балетом, и это был замкнутый круг.
Ты сейчас так же фанатична в работе, как раньше. Насколько я помню, ты постоянно качаешь пресс и растягиваешься в зале дополнительно? Тебе не кажется, что в какой-то степени это чрезмерное стремление к совершенству и привело тебя к травме?
Да, этот излишний фанатизм привел к ощущениям, что я делаю все возможное, а не нахожу никакого отклика ни у зрителей, ни у руководства. Это было душевное потрясение, потому что я видела, как некоторые посвящают балету намного меньше времени, но у них все складывается намного лучше и успешнее.
Не могу сказать, что сейчас я фанат. Все, что сейчас я делаю дополнительно, вызвано любовью к своему телу. Пилатес, закачки и специальные упражнения – все это для моего здоровья, для спины, чтобы в 40 лет я не чувствовала себя старухой. Сейчас я хочу вернуться к тому состоянию, когда балет для меня был не работой, за которую я получаю деньги, а, скорее, хобби. Потому что, когда балет становится местом заработка, это превращается в ремесло, и творчество пропадает. От балета не должно зависеть благополучие в жизни, в этой профессии всегда должно жить только творчество.
Немного о новом театре: с кем ты работаешь теперь?
Я так поняла, что Лоран Илер вводит новую систему репетиций, когда за каждые небольшие сольные роли отвечают разные педагоги. Это тоже меня выбило из состояния равновесия, потому что я привыкла к камерной работе, где я со своим педагогом в зале отрабатываю все. Здесь все по-другому, все сконцентрировано больше на работе, чем на отношениях. Думаю, мне такой подход идет на пользу.
Аня, а ты амбициозна? Какие цели у тебя сейчас в новом театре?
Нет, не амбициозна. Это как раз то, что не нравилось Махару Хасановичу (прим. ред.: Махар Вазиев – художественный руководитель Большого театра). Когда он только начал работать в Большом, он сказал мне подготовить Повелительницу дриад, на что я ответила: «Нет!» Потому что я считаю, что недостойна танцевать такую партию. Так что с амбициями у меня плохо 🙂 У меня абсолютно трезвое отношение к своим возможностям, и я понимаю, что есть партии, которые мне противопоказаны, и есть люди, которые станцуют их лучше.
Но ты же понимаешь, что это пагубное мышление. Сколько балерин, которым тоже какие-то роли не очень подходили, в итоге танцевали эти роли так, что глаз нельзя было оторвать. Партию всегда можно наполнить чем-то большим, чем торчащие коленки, на которые никто и не посмотрит.
Да, согласна. Просто с какого-то времени я начала думать о том, что классика – не мое.
Немного отойдем от балета. Мы пригласили тебя стать героиней нашего проекта с Tiffany, потому что я знаю, что ты обожаешь Одри Хепберн, пересмотрела раз 100 «Завтрак у Тиффани» и всегда мечтала сняться в образе Холли Голайтли. Скажи, вы с Холли чем-то похожи?
Нет. Ноль совпадений. Краситься по утрам, вечеринки – это все не про меня. Я очень семейный человек. Я не заглушаю какие-то проблемы тусовками и связями с богатыми мужчинами.
Меня вдохновляет больше сама Одри, ведь это необычайно большой широты человек, который мог по-настоящему любить и дарить эту любовь. Она через многое прошла, при этом оставшись абсолютно не озлобленной. Мне бы тоже хотелось быть такой и находить ресурсы для любви не только к себе и своим близким, но и к нуждающимся.
Кстати, о любви, ты недавно стала невестой. Еще одна перемена.
Да, скоро я стану женой. Это большие перемены во всем. Меня это безумно вдохновляет. Сейчас я стала замечать, что начала принимать большинство решений сама. Стала больше прислушиваться к себе. Я почувствовала в себе силу, почувствовала, что смогу поменять что-то в своей жизни.
Интервью Алиса Асланова
Фото Дарья Ратушина
Стилист Диана Клочко
MUAH Яна Коптякова
Украшения: Tiffany & Co.
Дизайнеры: IZETA,The9x
Особая благодарность ювелирной компании Tiffany & Co. и бутику Tiffany & Co. в ГУМе за содействие в организации съемки.
