Когда мы познакомились, четыре года назад, вы старались не афишировать балетное прошлое. Сейчас будто бы наоборот делаете на это акцент – на сайте, в интервью. Почему? Что изменилось в вашем восприятии?
Владимир Авдеев: Сменили PR-агентство.
Вадим Курочкин: Думаю, на первоначальном этапе свою роль сыграл страх того, что тебя не будут воспринимать серьезно. В отрасли, в которой мы работаем, люди набирают свой опыт десятилетиями. А сейчас, наверное, уже свыклись с этим.
В.А: Это тот случай, когда начинаешь принимать себя таким, какой ты есть. Если в молодости тебе кажется, что ты проживешь жизнь без кривых дорог, то в какой-то момент ты понимаешь – да, она у тебя такая… В чем-то уникальна, как и у всех нас.
Вы работали, без преувеличения, в главном театре нашей страны. И вдруг в разгар танцевальной карьеры, в молодом возрасте, вы решаете уйти со сцены в абсолютно другую сферу деятельности. Что вас сподвигло на такое решение?
В.А: В моем случае, наверное, это не было быстрым и спонтанным решением. Через какое-то время после того, как я пришел в театр, я понял, что по объективным причинам не смогу добиться больших высот в этом ремесле и стал искать для себя какие-то возможные варианты. Потому что с одной стороны амбиции были, но ты понимаешь, что в виду не очень большой любви к сцене, в итоге, как оказалось, у тебя не получается. Но амбиции все равно есть, и ты начинаешь думать, где бы ты мог их реализовать. Первое, что приходит на ум – педагог? Я сначала поступил на балетмейстерский факультет ГИТИСа. Такая проторенная дорожка – проходишь через ЦУМ и идешь туда. Это было мое первое высшее образование – я параллельно работал в театре и учился. Дальше поступил на заочное отделение в юридический институт. А потом уже, когда закончил ГИТИС, пошел получать третье образование – в Академию Госслужбы. Как мне тогда казалось, я выбрал для себя правильный путь.
В.К.: В моем случае, мне прочили большое будущее в балете, но для меня это было как спорт высоких достижений: быстрее, выше, сильнее – и, надо признать, получалось. Но в какой-то момент это закончилось, наверное, с приходом в Большой театр, и я не на шутку увлекся финансовым рынком, начал после рабочего дня по вечерам торговать акциями на NYSE, NASDAQ. Абсолютно случайно, просто попробовал и втянулся. Стало получаться, увлекся… И пошел по этой дороге.
Сколько лет вы проработали в театре?
В.К.: Я пришел в 2007 и официально закончил свою творческую деятельность в 2011 году.
В.А: Я почти 10 лет.
Вы помните эти первые ощущения – вы просыпаетесь и понимаете, что не нужно идти в театр, на класс? Как это было? Что вы чувствовали?
В.К.: В моем случае переход был очень плавным, потому что сначала я стал прогуливать балетный класс, затем репетиции, а потом и вовсе перестал ходить в театр.
В.А: У меня по-другому. Достаточно долгое время было ощущение, что ты просто находишься в отпуске. Потому что до этого были травмы и какие-то периоды, когда ты не работал. Чем отличается жизнь артиста балета от жизни обычного человека – у обычных людей больше умственной работы, а физическая активность факультативна, и ее достаточно мало. А когда ты с шести лет занимаешься физическим трудом, у тебя ассоциация – труд равняется физической усталости, именно физической. А здесь вроде есть работа, ты куда-то ходишь, чего-то делаешь, но ты не устаешь. И оно сформировалось в течение нескольких месяцев, это ощущение, чего не хватает в обычной жизни – ты чего-то делаешь, делаешь, а дальше должен быть спектакль. В жизни не хватает шоу. И свыкнуться с тем, что его у тебя никогда больше не будет, непросто. В театре есть конечность – всегда репетиции и работа закончатся спектаклем, после которого ты получишь свою долю аплодисментов. В жизни этого нет. И концептуально поменять это отношение достаточно трудно.
Вадим Курочкин
Из театра вы уходили на конкретную работу или уходили в никуда?
В.К.: Никому не советую уходить в никуда. В нашем случае был какой-то примерный план масштабирования бизнеса, на тот момент мне удалось увеличить торговый счет с трех тысяч до нескольких сотен тысяч долларов. Те две-три тысячи долларов, которые мы с Володей отложили с отпускных, и на которые открыли первый брокерский счет, которым управлял я сам.
У нас уже была команда трейдеров, которые работали по моей стратегии, используя нашу инфраструктуру, другими словами, у нас уже был какой-то cash flow, была точка опоры. Это не было спонтанным решением.
В.А: В моем случае тоже. Была осень, начало сезона, я пришел к руководству и сказал, что хочу заниматься чем-то другим. Меня, по-моему, не очень сильно уговаривали. На место одного упавшего бойца придут другие и сомкнут ряды. И на следующий день утром я сел в самолет и прилетел на новую работу. Очень все было четко, никогда мы не пускались во все тяжкие. Я закончил университет и поехал на госслужбу.
Как складывалась ваша профессиональная жизнь в первые годы после ухода из театра? Вы же не сразу основали свою компанию…
В.К.: Компания, по сути, уже была, когда я еще работал в Большом театре.
Путь был витиеватым, но всегда с фокусом на финансовые рынки. В какой-то момент мы сделали акцент на хеджирование рисков для одной нефтетрейдинговой компании, работали с ними. Был опыт создания HFT- трейдинга в России. В 2015-м году запустили Хедж-фонд Zilliard Capital.
В.А: Мы не сразу начали вместе бизнес — сначала наши пути ненадолго разошлись. На тот момент мне казалось, что я четко видел свое будущее на государственной службе. И как только закончил Академию Госслужбы и получил профильное образование управленца, я уехал в Нижний Новгород, стал помощником вице-губернатора Нижегородской области. На этой должности я проработал около полутора лет. А потом я был назначен Заместителем Руководителя Территориального Управления Россельхознадзора. Это была особая история – где артист балета, а где Россельхознадзор? Тогда я уже начал понимать, что и этот путь опять привел меня в тупик. Это был сложный момент: с одной стороны, ты чем-то занимаешься с шести лет, все твое целеполагание направлено на то, чтобы поступить в училище, где были достаточно простые задачи, они все были измеримы. Но когда ты приходишь в театр, то понимаешь, что сцена и зритель – это очень честная оценка. Ты можешь, условно говоря, развить выворотность, прыжок, еще что-то, но зрителя не обманешь. Один какой-то путь прошел, и не получилось. Второй путь прошел… И появляются вопросы, а что же не то? И тогда уже, спустя время мы начали работать вместе с Вадимом.
В.К.: Но в момент, когда Володя уходил на госслужбу, собственно, я уже торговал и развивал направление трейдингового бизнеса. И мы вместе это начали, но потом Володя уехал, а когда вернулся, мы стали непосредственно вместе работать.
Расскажите, пожалуйста, вкратце для наших читателей – чем вы сейчас занимаетесь? Чем занимается ваша компания?
В.А: Мы занимаемся управлением капиталами на международных финансовых рынках. В 2015 году мы основали компанию Zilliard Capital. Сегодня это достаточно большая компания, в которой есть команда профессионалов: юристов, финансистов. Среди них – выходцы – из Ernst&Young, ЕБРР и даже ООН.
Сколько человек работает в компании?
В.А: Около двадцати человек – молодых амбициозных и талантливых.
Кроме того, нам, как людям еще не совсем старым, безумно интересен мир современных технологий. У нас есть проекты, в которые мы частично или полностью вовлечены, и они достаточно разнообразны: от зеленых технологий, которые позволяют снизить влияние человека на окружающую среду, до платформы по продаже музыкальных роялти Soundeon. Также у нас есть проекты в области образования, искусственного интеллекта. Достаточно разнообразный круг проектов в сфере IT-технологий и даже производства, про которое, может, Вадим скажет.
В.К.: Всегда хотелось попробовать свои силы в производстве. И последний проект – это электротранспорт. Концепт уже делаем, скоро покажем. Это наш технологический стартап.
Владимир Авдеев
Как вообще так вышло? Ведь обычно балетные уходят в какие-то творческие профессии. А тут вдруг финансы, инвестиционные рынки, хедж-фонды, высокие технологии, электромобили… Как так получилось?
В.А: Я пошел вслед за Вадимом.
В.К.: В моем случае, возможно, сыграло роль увлечение шахматами, с детства играю и обожаю этот спорт, даже и сейчас во время работы в офисе, когда переношу свое внимание с одного проекта на другой делаю пятиминутный перерыв, отвлекаясь на игру. Быстрые шахматы учат, как мне кажется, полезным навыкам в бизнесе, а именно быстро принимать решения, и желательно верные решения, при этом сохраняя спокойствие даже во время цугцванга. В свое время я даже выполнил норматив кандидата в мастера спорта.
Тяжело ли было после Большого балета существовать в условиях большого бизнеса?
В.К.: Есть своя специфика, свои правила игры, но всему учишься со временем… Непросто.
В.А: Ну, сначала бизнес был небольшой. Наверное, сложность была в том, что поскольку начали мы относительно поздно, то времени на раскачку совсем не было. Тебе в спину уже дышит совершенно другое поколение, уровень развития которого, конечно, поражает. Каждый день восхищаешься тем, что делают молодые. Ты уже динозавр по сравнению с этим поколением. В этом была сложность, потому что в день приходилось укладывать два.
Ваш артистический опыт как-то помог в бизнесе или, наоборот, мешал?
В.К.: Не знаю, свойство ли это личного характера или артистический опыт, но раньше приходилось бороться с импульсивностью, потому что в бизнесе это мешает.
В.А: В бизнесе достаточно четкие критерии оценки твоей работы, людям не так важно, как ты улыбаешься. Особенно в финансах – есть параметры, которым ты соответствуешь, либо не соответствуешь. Тут все достаточно жестко и просто. Поэтому – никак, не повредил и не помог.
Как вы уже сказали, вы подружились еще в театре, потом вас жизнь немного развела, но вы все равно продолжали поддерживать контакт?
В.К.: Мы познакомились и сдружились в гримерке Большого театра и продолжаем дружить и работать вместе уже более десяти лет.
В.А: У нас была достаточно дружная гримерка. И каждый год кто-то уходил, кто-то приходил. И вот он пришел к нам в гримерку – молодой, талантливый, перспективный танцовщик.
В.К.: Дружба нам помогла, так как поначалу было трудно, а вдвоем все-таки не так страшно.
В.А: Без нее бы ничего не было, потому что было страшно, дико, непонятно. Один я бы даже и не начал, если честно.
Все-таки в бизнесе тоже есть дружба?
В.А: Есть. И это, наверное, наше главное сильное качество. Есть человек, которому ты всегда можешь доверять, и это выше чем материальные отношения. Мы очень долго дружили, и я горжусь тем, что за такое долгое время, а прошло больше десяти лет, мы все-таки смогли сохранить это отношение друг к другу, независимо от того, в какие жизненные ситуации нас ставит работа. Да, мы деремся, кидаемся, чем попало в офисе, но всегда находим некий консенсус. Изначально все строилось на стремлении к общей цели, на общем представлении о добре и зле. И мы сошлись на этом концептуально.
Скучаете по вашему балетному прошлому, по театральной жизни? Гастроли, сценическая пыль, свет рампы, аплодисменты, разговоры в раздевалках…
В.К.: Ну, сценическая пыль, свет рампы, аплодисменты – по ним, наверное, нет, а вот по разговорам в театре – да, потому что было весело, и зачастую мы смеялись до слез…
В.А: Гастроли – да, конечно. Но я с тех пор ненавижу автобусы, я в автобусе после театра не оказывался никогда. Эти переезды, ожидания – вся эстетика культмассового перемещения, она породила абсолютную ненависть к хождению в колонне по двое. В этом большая проблема театра – инфантилизм, когда все вместе как в детском саду. Пыль сценическая… У меня аллергия на пыль. А так… Конечно, скучаю. По ощущениям ненароком затянувшегося детства. По сравнению с тем, что происходит сейчас, ты понимаешь, что это была такая легкость… Ничего плохого, только очень большое теплое чувство осталось.
Я до сих пор состою в Whats App группе нашей гримерки.
То есть вы поддерживаете связь со своими бывшими коллегами?
В.А: По мере возможности. К сожалению, не очень много времени, но да, стараюсь.
В.К.: Нельзя отсечь и забыть большую часть твоей жизни, поэтому поддерживаю отношения с коллегами и одноклассниками, к сожалению, не со всеми – времени катастрофически не хватает.
А со своей Alma Mater – с Московской академией хореографии? Ходите на встречи выпускников?
В.К.: Встреча выпускников была только один раз, два года назад. Да, я был.
В.А: Я был последний раз в Академии в день, когда ее закончил. Так получилось, что нет, не поддерживаю.
Вы же учились, скажем так, в звездных классах…
В.А: Я учился в классе В. Был один класс, который готовили в Большой театр, они были все одинаковые, как картиночки. А мы считались немного… как… второй сорт. Я единственный попал из мальчиков в Большой театр, и попали еще, по-моему, две девочки.
В.К.: Я же как раз учился в классе А, только другого года выпуска. Среди наших выпускников есть достойные артисты, которые заняли свои места в театрах: Овчаренко, Цвирко, Загребин.
Вы же часто ходите в театр, наверное, следите за тем, что происходит в балетном мире? Что вас впечатлило, что запомнилось за последнее время? Может, какие-то артисты? Спектакли, хореографы?
В.А: К своему стыду, не так часто. Но можно сказать, что у нас недостаточно свободного времени, и если мы куда-то и ходим, то, наверное, в свой родной Большой театр. И это скорее ностальгическое путешествие в счастливое прошлое. Что сейчас поражает, и на что ты мог бы обратить внимание? За последние несколько лет у людей возник колоссальный интерес к искусству балета. Может, у меня очень искаженное представление об этом, но я смотрю, что много представителей большого бизнеса готовы вкладывать средства в какие-то проекты, у театров создаются попечительские советы… То, что делают в Перми – это просто какая-то фантастика. Это некий ренессанс. Каждый месяц открываются балетные школы. На днях моя подруга Катя Шипулина стала художественным руководителем Центральной Балетной Школы.
Очень многие друзья сейчас становятся педагогами и репетиторами в театре, и это тоже очень здорово. Ты ходишь и смотришь, что делают они. Если раньше мы приходили в театр, и был определенный состав педагогов – уже достаточно уважаемые признанные люди, а сейчас, и я считаю, что это отлично, театр пытается дать дорогу молодым, немножко растормошить окружающую среду.
Из последних спектаклей «Зимняя сказка» Уилдона понравилась.
В.К.: Поддерживаю мнение предыдущего оратора, полностью согласен.
Как бывшие танцовщики поддерживают себя в форме?
В.К.: Я пытаюсь поддерживать себя в форме, чтобы заниматься двумя своими увлечениями – это горные лыжи и гольф. Может показаться, что это виды спорта для ленивых, но это в корне неверно. Когда едешь по необорудованным трассам или летишь со скоростью 110 км/ч, то концентрация и перегрузки запредельные — надо быть в хорошей спортивной форме, чтобы элементарно выжить. А гольф – это своего рода медитация для меня, но опять же надо быть в тонусе, чтобы бить на хорошие расстояния и не увеличивать счет… поэтому каждый день зарядка по утрам, бег на эллипсоиде. И этого мне хватает.
В.А: Я тоже купил себе тренажеры: эллипсоид, велосипед, беговую дорожку – но они потихонечку покрываются ровным слоем пыли, и ничего я не делаю. Хотя стал ходить на теннис, но недавно получил травму – в глаз себе залепил мячом. Но поскольку Вадим занимается лыжами и гольфом, особого выбора у меня нет, тоже приходится. В лыжах и гольфе мне нравится хорошая еда на горнолыжных курортах и в гольф-клубах. Пока он играет, я там ем.
Вы недавно основали Фонд поддержки искусства — Zilliard Art Foundation. И у вас уже успешно прошла выставка современного изобразительного искусства в Лондоне. Расскажите, пожалуйста, про это поподробнее.
В.А: Zilliard Art Foundation – это попытка структурировать наше видение того, как бы мы хотели, являясь представителями бизнеса, помогать людям творческих профессий. По нашему глубокому убеждению, функции – просветительская, образовательная – лежат не только на государстве. И когда ты занимаешься бизнесом – большим, средним, не важно, ты должен участвовать в жизни общества и помогать тем профессиям, в которых люди тратят всю свою жизнь на поиски каких-то смыслов, в которых очень сложен старт, в которых оценка деятельности зачастую может произойти через поколения. Но вместе с тем, сам процесс творческий, как и наука, – он важен невероятно для понимания людьми мира, в котором они живут. Взгляд внутрь себя, внутрь общества – это безумно важно. И в то же время важно не заниматься отгораживанием и взращивать только что-то российское. Сегодня технологии меняют мир. Мы видим, как технологии меняют целые отрасли. Границы стираются. Наша большая мечта и большое желание – помочь сделать этот мир чуточку лучше и немного добавить людям понимания того, что нет разницы, где ты родился, в какой стране, что нет ни эллина, ни иудея. Построить мир равных возможностей везде, и немаловажно это сделать в искусстве. Этому была посвящена наша выставка в Лондоне. Мы создали площадку для молодых художников из разных стран и континентов, чтобы показать – вот, ребят, смотрите, два этажа, на которых есть картины. И люди из разных стран – менее развитых и более развитых – рисуют теми же самыми красками. А значит нет никакой разницы между людьми. Мы сознательно не делаем фокус на русское или зарубежное искусство, мы хотим создавать площадки, на которых люди бы могли свободно самовыражаться.
В.К.: Поэтому и выставка у нас прошла под лозунгом – «Искусство без границ», Art without borders.
В.А: У нас есть несколько направлений – это выставочная деятельность, мы планируем такого рода выставки в разных городах мира. Эта часть связана с изобразительным искусством. Мы открыли издательство в Лондоне, которое будет заниматься выпуском альбомов по живописи. Это некоммерческая программа в рамках помощи совсем молодым неизвестным художникам.
Так получилось, что жизнь нас сталкивает с фантастически талантливыми людьми. Хочется показать то, что нравится нам и при этом вовлечь тех людей, с которыми мы работаем, в мир искусства. То есть мы создаем некую площадку, на которой люди могут общаться, взаимодействовать. Это некий вопрос культурного обмена. Плюс есть образовательная часть – в рамках той концепции и нашего представления о мире нам бы хотелось тоже какую-то минимальную лепту внести. В сентябре этого года в Лондоне мы поддержим образовательный проект художников Ильи и Эмилии Кабаковых. Все о них знают, как о великих русских художниках-концептуалистах. Но, к сожалению, не все их знают, как больших деятелей в сфере помощи детям. У них есть Foundation, который занимается проектами, связанными с вопросами инклюзивности образования для детей. Их большой проект Ship of Tolerance – Корабль толерантности – который поддержали мы, а также компания Bloomberg, Мэрия Лондона и Международный красный крест. В разных городах мира они делают воркшопы, образовательные программы для детей из малообеспеченных семей. Мы очень рады, что можем им чем-то помочь. Еще есть один проект, связанный с Сергеем Есениным, поскольку я его дальний потомок. Его творчество мало кто знает за рубежом, и мы готовим к изданию книгу с его произведениями на английском языке. Часть этих книг подарим Центрам изучения русской литературы, часть поступит в продажу, а средства от продажи мы направим в музей-заповедник Сергея Есенина в Константиново. Это лишь несколько из множества проектов, которые мы планируем делать в рамках Zilliard Art Foundation.
В.К.: Здесь даже добавить нечего.
И еще вы как-то говорили, что собираетесь разрабатывать новый проект – своего рода гранты для артистов балета, чтобы у них была возможность получить второе образование…
В.А: Это часть, которую мы будем делать в России. Эта история, связанная непосредственно с нашей жизнью, с тем, что наша жизнь поменялась достаточно кардинально, и мы понимаем, что есть определенная проблема. Проблема в таких профессиях как артист балета – это уход на пенсию в 38 лет. Начать жизнь с чистого листа, когда ты взрослый человек с определенными сформировавшимися паттернами поведения очень сложно. Сложно начинать что-то второй или третий раз. Мы видим на примере своих коллег, насколько болезненно происходит эта трансформация и переход из мира, где ты живешь с 18 до 38 лет, работаешь в здании без окон, находясь в закрытой системе. И выходить в открытый мир, который меняется очень сильно, в котором тебе, образно, надо будет взять талончик и встать последним — очень сложно. И люди не задумываются об этом, когда они работают в театре. Кажется, у тебя жизнь впереди, и эти 20 лет – это будет так долго. А они пролетят очень быстро. Ты занят все время и некогда учиться. А когда наступает момент посчитать… Это большая психологическая история, которой мы бы хотели заняться, и как-то помочь. И на базе нашего фонда мы хотим создать центр социальной адаптации для артистов балета. Возможно, сделаем совместную программу с театрами, чтобы человеку показать, что есть жизнь после балета.
В.К.: В первую очередь мы бы хотели дать вторую прикладную профессию в руки, то есть помогать грантами на обучение. Такие программы есть в Европе, крупные европейские театры сами делают подобное. А в России этого нет, и здесь проблема стоит более остро, чем там, поэтому мы бы хотели этим заняться. Зная на собственном опыте, как это тяжело – взять и перейти с одних рельсов на другие, мы понимаем эту проблему.
В.А: Мы считаем, что люди, которые все свое детство, которого не было, и все эти 20 лет пахали с утра до ночи, чтобы дать зрителям минуты радости и наслаждения, они достойны того, чтобы после такой работы не пропасть на пенсии. В 38 лет жизнь только начинается. И надо помогать этим людям, потому что они очень много отдали.
Нам повезло, нас окружали очень хорошие люди. Когда мы только начинали, у нас появился третий партнер Николай Воробьев, он был взрослым опытным человеком, который помог нам, научил, терпел нашу неопытность, компенсировал своими знаниями. И нам повезло создать команду. Мы всегда были не одни, но мы же видим, как это сложно. Мне было легче, я был в конце концов артистом кордебалета, а как сложно людям, которые в этой профессии добились больших успехов, когда ты признан, когда аплодируют тебе.
В.К.: И, возможно, с этой инициативой, мы хотим интегрировать туда институт менторства. Подбирать менторов из людей, которые добились определенных высот в бизнесе, в своей профессии.
В.А: Очень важно иметь человека рядом, который бы тебе говорил, что правильно, а что неправильно, что не страшно ошибиться, и что сначала ничего не будет получаться, как и в балете.
Со стороны ваша история – это такое воплощение «американской мечты». История, про которую можно снять кино. А вы лично довольны тем, как у вас сложилась профессиональная жизнь, что у вас есть на сегодняшний момент? Если была бы возможность что-то изменить или не изменить, как бы вы поступили?
В.К.: Если честно, планов и задач настолько много, что редко удается порефлексировать на эту тему. Еще есть куда расти, к чему стремиться. Все мысли заняты пока этим.
В.А: Не хотел бы ничего менять, потому что, повторюсь, жизнь свела меня с таким количеством прекрасных людей. Это было связано и с театром, со всем. Это было интересно. Я уже прожил несколько жизней, многое увидел, многое прочувствовал. Но еще много задач впереди.
Что вы можете пожелать людям, которые хотят круто изменить свою судьбу, но, например, боятся?
В.А: Давать советы чужим – всегда неблагодарная задача, потому что все люди находятся в абсолютно разных условиях. У кого-то есть дети, у кого-то нет, кто-то старше, кто-то моложе… Это все равно что я буду говорить – «Давай, греби быстрее!» А человек стоит посреди пустыни.
Наверное, только не бояться и понимать, что жизнь и люди вокруг добрее, чем ты о них думаешь. Если ты попросишь, тебе помогут.
В.К.: Я добавлю, во-первых, не бояться, и во-вторых, делать ошибки. Все равно пробовать. Успех или неуспех всегда субъективны, но, в любом случае, это способность двигаться от одной неудачи к другой, не теряя энтузиазма.
И какие у вас планы на ближайшее будущее? Может быть, ваши цели и мечты, если не секрет?
В.К.: Хочется после себя оставить что-то, может, капельку изменить жизнь людей к лучшему. Над этим и пытаемся работать.
В.А: Когда ты молод, то тебе кажется, что достаточно определенных вещей, получив которые ты будешь счастлив. Но с годами идет большая переоценка ценностей, и ты понимаешь, что есть столько нематериального, чем ты хотел бы обладать. Во-первых, гармония вокруг себя, чтобы было все в порядке у близких и действительно сделать что-то, понятно, что это достаточно завиральная задача, но все-таки попробовать создать механизм, который помог бы людям в вопросах бизнеса, благотворительности и облегчил бы жизнь тем, кто идет той же дорогой. И просто стараться возделывать свой сад. Как-то так.
Блиц
С чего начался ваш день
Владимир: Я целое утро настраивал умный дом – у меня все слетело: свет сам включается, телевизор и кондиционер не выключаются. Но надо чего-то красивое сказать, наверное, да? В принципе, я по утрам занимаюсь греблей. В общем, он начался с тренировки.
Вадим: Спорт, завтрак, чтение новостей.
Книга, которую вы сейчас читаете
Владимир: «Маленькая жизнь» (Ханья Янагихара )
Вадим: Homo Deus (Юваль Ной Харари)
Книга, которая произвела на вас самое большое впечатление за последнее время
Владимир: «Черный лебедь» (Насим Талеб)
Вадим: «Scrum. Революционный метод управления проектами» (Джефф Сазерленд)
Первый выход на сцену
Владимир: Я помню – Пажи в «Спящей красавице» в Большом театре. Мы несли Фею Сирени – 6 пажиков маленьких, я держал голову и содрал с балерины парик. Она так на меня орала, что я думал, это будет мое последнее выступление. Я, кстати, помню, кто эта балерина, но не скажу.
Вадим: Был такой номер «Музыкальная шкатулка». Прыжковая партия, после которой у меня несколько лет были проблемы с коленями. Сейчас в нашем офисе, в Центре Международной торговли, в холле каждый час бьют большие часы, и там играет вот эта музыка… Я ее запомнил на всю жизнь.
Ваш последний выход на сцену
Владимир: В Лондоне, «Дон Кихот», на гастролях в 2010 году. Это был последний раз. Я тогда не знал, что уйду спустя три месяца, но помню, когда занавес закрывался, я почему-то подумал: «Это последний мой спектакль».
Вадим: Граф Вишенка, «Чиполлино», на котором я повредил мениск на левой ноге, во втором акте я уже не появился.
Смешной момент из вашей артистической жизни
Владимир: Я ногу сломал на «Спартаке». В домике Жизели, помню, пустили дым не в трубу, а в окно. В самом начале балета Григоровича так получилось, что дым пошел из окна, и Жизель как раз выбегает. В «Пламени Парижа», когда идет выход с барабанами – вышли как-то два артиста кордебалета и начали отбивать футбольную кричалку. Много чего было, но все как-то не с нами.
Вадим: Не помню смешных моментов.
Любимый город
Владимир: Лозанна.
Вадим: Лозанна, там живут наши близкие друзья, часто там бываем.
Любимая еда
Владимир: Та, которой много. Любая. Как человек, который с 6 лет сидел на диете, я до сих пор наесться не могу. Серьезно. Я все время ем.
Вадим: Стейк из семги.
Человек, которым вы восхищаетесь
Вадим: Такого нет. Есть проекты, которыми восхищаешься. И за ними, конечно, стоят люди, команды, личности. Мне нравится то, что делает Илон Маск, но какой он человек, я не знаю.
Владимир: Для меня – Горбачев, как историческая личность, политик.
Иностранный политик – Барак Обама. Бизнесмен, наверное, все-таки Джек Ма.
Артист балета или балерина, которыми вы восхищаетесь
Владимир: Николай Цискаридзе, Мария Александрова.
Вадим: Карлос Акоста, Тетсуя Кумакава, Сильви Гиллем…
Балет в трех словах
Владимир: Кроме как, кровь, пот и боль, ничего не приходит.
Вадим: Глиссад, жете, па-де-бурре.
Большой бизнес в трех словах
Владимир: Каждый день как последний. Не в трех, конечно. #жертвыупрямствофанатизм — как хэштег в инстаграме Кати Шипулиной. А если серьезно, пытаться, пытаться и пытаться.
Вадим: Стратегия. Тактика. Упорство.
Вы гордитесь
Владимир: Способностью идти вперед, несмотря на бесконечное количество сложностей и разговоров о том, что мы не справимся.
Вадим: Один ответ на двоих.
Способность, которой хотелось бы обладать
Вадим: Летать.
Владимир: Терпение.
Что вы цените в людях
Владимир: Искренность. Надежность. Способность не разбежаться при первой же возможности.
Вадим: Интеллект.
Ваше состояние духа в настоящий момент
Вадим: Приподнятое. Гармоничное.
Владимир: Да, некая гармония. За время, что мы занимаемся бизнесом, мы стали более гармоничные. По-другому начинаешь смотреть на какие-то вещи. Есть, конечно, колебания, как у акций – выше, ниже, но в целом тенденция восходящая.
Интервью Катерина Борновицкая
Фото София Насырова
